суббота, 21 февраля 2015 г.

СЛЕПЦОВСКАЯ. СТАНИЦА, КОТОРОЙ НЕТ



Память и история – понятия, далекие от того, чтобы быть синонимами. Историк Роман Кончаков в своей книге «История памяти» об этом пишет так: «Память - это жизнь, носителями которой всегда выступают живые социальные группы, и в этом смысле она находится в процессе постоянной эволюции, она открыта диалектике запоминания и амнезии, не отдает себе отчета в своих последовательных деформациях, подвластна всем использованиям и манипуляциям, способна на длительные скрытые периоды и внезапные оживления. История - это всегда проблематичная и неполная реконструкция того, чего больше нет. Память - это всегда актуальный феномен, переживаемая связь с вечным настоящим. История же - это репрезентация прошлого. Память в силу своей чувственной и магической природы уживается только с теми деталями, которые ей удобны. Она питается туманными, многоплановыми, глобальными и текучими, частичными или символическими воспоминаниями, она чувствительна ко всем трансферам, отображениям, запретам или проекциям. История как интеллектуальная и светская операция взывает к анализу и критическому дискурсу. Память помещает воспоминание в священное, история его оттуда изгоняет, делая его прозаическим».
Эту большую цитату я привел, откровенно говоря, ради последнего в ней предложения. Однако без соответствующей «подводки», вырванные из контекста, указанные слова и вовсе не имели бы ничего общего с тем феноменом исторической памяти, который каждый из нас наблюдает практически ежедневно...

Не далее, как вчера позвонил мне  приятель и начал живописать подробности своей недавней поездки к родственникам «в Слепцовск». Но прежде чем разделить радостные впечатления собеседника по поводу предпринятого им вояжа, мне уже в который раз пришлось уточнять у него название упомянутого пункта назначения. «Вот вечно ты придираешься! – отреагировал мой приятель. – Ну, в Орджоникидзевскую ездил я. Так ведь все называют эту станицу Слепцовской!»
Прав он. Все называют станицу Орджоникидзевскую Слепцовской. И не суть важно, что станицы с таким названием, собственно, и нет давно, что переименована она еще в 1939 году, задолго до нашего рождения. Никакого ровным счетом значения это не имеет. Слепцовская – и все. Это прежнее, старое название станицы Орджоникидзевской можно даже встретить сегодня на табличках некоторых рейсовых автобусов и в расписаниях движения автотранспорта.
Впору о каком-то болезненном диагнозе исторической памяти говорить… Ведь ладно бы станица Слепцовская была когда-то заложена на пустом месте. Так нет же! Прежде там стояло ингушское селение, разоренное и уничтоженное, как и десятки других ингушских селений, во время строительства царизмом стратегической линии укреплений, призванной навсегда утихомирить воинственных горцев. Подтверждение этого можно найти и в работе «К вопросу о Сунженской линии» ингушского ученого Л.Т. Агиевой (ИнгНИИ гуманитарных наук им. Чаха Ахриева).  Лемка Тугановна в частности подробно останавливается на топонимике территории, где возводилась Сунженская линия. И вот, что она пишет о современной станице Орджоникидзевской: «Сегодняшняя станица Орджоникидзевская - «Дибир-Юрт» или «Курай-Юрт» // «Кури-Юрт» // «К1ури-Юрт». Село Кури названо в честь первопоселенца Кура, сына Али из Лейми («1аьлий К1ури») в 1820-е годы. Кури погиб в сражении ингушей с войском Шамиля под Назранью в начале апреля 1841 года. В этом бою Шамиль был отброшен от Назрани. По сведениям потомков Кури Алиева (Куриевы-К1уринаькъан), которые проживают в Барсукинском муниципальном округе г. Назрани, он похоронен в станице Орджоникидзевской. На карте 1834 года станица значится как селение Корей, на карте 1840 года это село обозначено как Корей-Юрт, а в рапорте Владикавказского коменданта Широкова от 31 декабря 1838 года селение обозначено как Курей-Юрт. В данном рапорте отмечается, что в этот год в селении насчитывалось 105 дворов и проживало 585 человек.
Селение Кури-Юрт просуществовало до 1845 года, до создания на Сунже казачьих поселений, и на его месте возникла станица, которая сначала называлась Сунженской, а затем Слепцовской (в честь генерала Слепцова или «Сипсо-Г1ала» - «город Сипсо», т.е. Слепцова».
Сипсо – так называли ингуши Н.В.Слепцова, который Высочайшим приказом от 19 января 1845 года был назначен командиром вновь формируемого 1-го линейного Сунженского казачьего полка с оставлением по кавалерии. Таким образом, уже имея за плечами опыт Кавказской войны, он оказался у истоков фактического существования знаменитой Сунженской линии и полка. Станицу Сунженскую (будущую Слепцовскую) Н.В.Слепцов, собственно, и стал строить для размещения штаб-квартиры Сунженского казачьего полка. Местным жителям – ингушам – ничего хорошего это, разумеется, не сулило.
Вступая в командование полком, Н.В.Слепцов издал приказ, который больше напоминает воззвание или, как сегодня сказали бы, программное заявление: «Высочайшим приказом 19-й день января 1845 года назначен я командиром 1-го Сунженского линейного казачьего полка. Обязанность моя заботиться о благосостоянии вашем, и я приступаю к трудному долгу своему с удовольствием. Желание Государя и правительства, чтобы вы на новой линии были твердым оплотом для защиты дарованных вам земель, вашего имущества и семейств – против хищников. Милостью Царя вам даны вспомоществования и преимущества. Чувствуйте благодеяния Монарха и попечение начальника...
Молодечеством казак щеголяет, удальство в его крови, оружие и конь срослись с ним. Новобранцы! Берите пример с опытных и будем единодушно отстаивать собственность вашу твердо и мужественно. Не обманывайте себя заранее ложною силою неприятеля, вы будете иметь борьбу с народом, на котором лежит клеймо Божьего гнева и презрения, с бродягами, попирающими земные дары, променявшими честный труд на грабежи и мошенничества. Они сильны только тогда, когда нападают на слабого, а вы всегда сильны верой, славой имени русского и славой казацкою с давних времен.
Нет врага кресту вашему: мы водрузим знамение Спасителя везде, где укажет нам Бог перстом Царя. Долг наш – оружием утвердиться здесь, на новых местах поселений, и мы обязаны исполнить этот священный долг с горячим усердием, славно, честно и неутомимо.
Кто не признает истины в словах моих, тот враг закону Божьему, враг порядку и собственной пользе. Тому суд небесный, а на земле нет меры наказания».
К реализации программных положений этого документа, опубликованного позже в «Терском сборнике» Г.А.Вертепова, Слепцов приступил незамедлительно. И чем дальше, тем жестче становились предпринимаемые им действия. «Вся зима 1847 года прошла в постоянных стычках с горцами, - приводит документальные источники в своей работе Л.Т.Агиева. - За дело 17 и 18 января, когда, после продолжения дороги от укр. Назрани и ст. Сунженской в Галашевской ущелье, между р.р. Ассой и Фортангой, Слепцов с 2-мя сотнями своего полка истребил 11-ть селений со всеми запасами хлеба и сена, за что был награжден чином полковника».
Спустя еще какое-то время, в 1850 году, кавказские линейные войска под командованием Слепцова уничтожили горные аулы, расположенные по реке Фортанга…
Вот и спрашивается после этого, почему мы так упорно увековечиваем Слепцова? Согласитесь, было бы, по меньшей мере, странно, если бы сегодня в Ингушетии появился, к примеру, памятник Сталину, как это происходит у некоторых наших соседей. Но не странно ли то, что столь живучим оказалось в нашей памяти это имя - имя разорителя и убийцы ингушей генерал-майора Слепцова?
Не устану я повторять: нет в Ингушетии станицы Слепцовской. Есть станица Орджоникидзевская.

Ахмет ГАЗДИЕВ


Фото автора 

Комментариев нет:

Отправить комментарий

«Смысл жизни нашей – помогать людям и делать добро…»

Студент из Ингушетии Адам Медаров спас от гибели трехлетнего ребенка   В тот июньский день у Адама Медарова, студента Новочеркасского сп...